Эдуард Володарский написал столько для кино и театра, что уже не поймешь, где количество перешло в качество, а где наоборот.

При таком объеме производства трудно держать планку, но продукция этой "фабрики" всегда как минимум добротна, а в лучших своих образцах ("Мой друг Иван Лапшин", "Проверка на дорогах", "Свой среди чужих, чужой среди своих", "Штрафбат") выше всяких похвал.

"Я трудоголик, есть такая порода людей"

- Вы пишете много и хорошо. Не скажу, что второе труднее, чем первое. Писать много тоже не каждому сценаристу дано. Как вы сами себе объясняете вашу невероятную продуктивность?

- Никак не объясняю. Никогда не думал об этом.

- Но чем-то же мотивирован ваш трудоголизм.

- Чем он может быть мотивирован? Наверное, желанием быть материально независимым.

- То есть хорошо зарабатывать?

- Да. Чтобы жить независимо, нужны деньги. Вот поэтому я так много работаю.

- Вы себя заставляете много работать или это дается легко, без самопринуждения?

- Я всегда много работал. Еще со вгиковских времен. Я учился на сценарном, на курсе у Габриловича. Евгений Иосифович заклинал нас: "Пишите как можно больше! Пришли домой вечером, усталые или бодрые, пьяные или трезвые, - сядьте и напишите, что вы делали сегодня, с кем виделись, о чем говорили. Обязательно напишите хотя бы страничку-полторы, тогда у вас появится желание садиться и писать". У Алексея Толстого, когда разбирали его архив, нашли более трехсот описаний московского дворика. Стали искать, где этот дворик, - выяснилось, что он виден из окна писательского кабинета. Толстой садился писать, и ему почему-то не писалось. Но он считал себя обязанным сочинить хотя бы страничку, и тогда он описывал этот дворик. Причем описания эти были совершенно разные. Вот так человек заставлял себя работать.

- Вы тоже себя заставляли?

- Конечно, заставлял. Лень-матушка, она ведь вперед нас родилась. Пока много писать не вошло в привычку, меня часто мучили угрызения совести. Пятый день в загуле, и вдруг начинает свербить мысль: что же ты, скотина такая, ни строчки не написал, только гудел, пьянствовал... И это ощущение задолженности самому себе, своему ремеслу помогало прервать загул и засесть за работу.

- Вы с удовольствием пишете?

- По-разному.

- Часто испытываете отвращение к чистому листу бумаги?

- Отвращения нет. Бывает другое - когда не очень хочется работать над каким-то сценарием. В советские времена меня иногда вызывали в Госкино и говорили: "Поезжай в Киргизию, там у них материал есть, они просят прислать хорошего сценариста. Напиши им, помоги людям". И я летел во Фрунзе, нынешний Бишкек, садился и писал сценарий. Конечно, не всегда хотелось это делать: незнакомый материал, далекая от меня тема... И мелькала мысль: ну ладно, сяду, подхалтурю, денег заработаю, и хорошо. Но начинаешь работать, и эта мысль исчезает, на смену ей приходит страх: черт, там же моя фамилия стоять будет... И волей-неволей ты уже напрягаешь мозги, стараешься написать так, чтобы потом не было стыдно за написанное. Когда с удовольствием работаешь - это совсем другое дело. И потом я трудоголик, есть такая порода людей. Я недавно прочитал, что трудоголизм родственен алкоголизму, наркомании т.п. Наверное, это действительно какой-то выход, потому что, если я не работаю, я не умею отдыхать. Читать читаю, когда работаю, а вот чтобы отдохнуть... Я тогда просто принимаюсь безобразничать, начинаю пьянствовать, гудеть... Сейчас перехоронил всех, а раньше было много друзей, и, конечно, компании возникали... Зафитилишь куда-нибудь в Питер - проснешься и даже не знаешь, в каком ты городе. Поэтому работа была еще и спасением. Жена всегда радовалась, когда я работаю: значит, дома сидит, долбит на машинке, как дятел.

"Либералы развалили государственную машину"

- Что такое современный сценарий? Каковы его основные параметры?

- Да вы знаете, сегодня проблема не в том, КАК писать, а в том - ЧТО. Это вопрос, который мучает не только меня.

- Однако ж вы находите темы, которые носятся в воздухе. По вашему сценарию был снят сериал "Пятый ангел", в котором прослеживается зарождение и становление олигархии в России. И вы там главному герою не находите морального оправдания. Лунгин в своей картине "Олигарх" не столь категоричен. Он к своему герою относится с пониманием, даже с сочувствием.

- Мне активно не нравится картина Лунгина. Причем именно своим содержанием. Какое сочувствие может быть к людям, которые обокрали всю страну? Только сейчас мы начинаем понимать, как проходила приватизация, как брались и не возвращались кредиты, как за считаные годы, чтобы не сказать месяцы, приобретались миллиардные состояния... Кто-то говорит, что Гайдар своей шоковой терапией спас страну от гражданской войны. А в девяностые годы, когда шел захват заводов и сотни молодых ребят перестреляли друг друга, - это что, не война была?

- Вы не принимаете новую российскую реальность?

- Я не все в ней принимаю. И не все понимаю. Я и советскую власть не любил. Хотя при советской власти было немало положительных вещей. Я вам сейчас скажу, что меня не устраивало при советской власти. Меня не устраивала цензура. В искусстве прежде всего. Но, скажем, в кинопроизводстве тогда было много хорошего. Когда я рассказал двум французским кинокритикам, как действовало Госкино СССР, они пришли в смятение: "Боже мой, мы уже десять лет бьемся, чтобы сделать нечто подобное, и у нас ничего не получается, а вы все это разрушили". Да, разрушили. Например, утрачен институт киноредакторов. Сейчас если редактор, то это жена продюсера - бессмысленное существо двадцати пяти лет, которая ни хрена не читала, не знает даже, кто такой Герасим из "Муму", и она меня будет учить, как писать сценарий. А когда-то были выдающиеся редакторы - Нина Скуйбина на "Мосфильме", Всеволод Шварц и легендарная Фрижетта Гукасян с "Ленфильма", Ада Репина и Элла Корсунская, много лет работавшие с Михаилом Ильичом Роммом... Да, была идеологическая цензура, но была и цензура художественная, было понятие "художественный брак", когда картину могли зарубить не потому, что она антисоветская, а потому, что она беспомощна, несостоятельна с точки зрения ремесла.

- Почвенники тоже не любили советскую власть, но считали и продолжают считать, что у России особый путь. Вы того же мнения?

- Нет, я так не думаю. Что же касается почвенников, то у них был свой резон. Они оплакивали уничтоженное крестьянство. Я тоже по нему плачу. Наше крестьянство просто уничтожили. Уничтожили варварски, дико, чудовищно. Кто такой был кулак? Рачительный хозяин на земле. Но я никогда не стану либералом, потому что хорошо знаю историю. В семнадцатом году народ поверил либералам. В феврале они фактически пришли к власти. И что они сделали со страной? Почему большевики смогли захватить власть? Потому что она валялась под ногами. Либералы развалили государственную машину. А Россия такая страна, которая без централизованного государства жить не сможет. Она развалится на дымящиеся куски.

"Все права - у продюсеров"

- Какие требования сегодня предъявляются к сценарию, по каким критериям он оценивается?

- Критерий один - сколько денег принесет снятый по этому сценарию фильм.

- Вы приспособились к этому критерию?

- Знаете, с трудом. Сегодня сценарист напрочь отрезан от производства картины. Он не заинтересован в конечном продукте.

- Российская гильдия сценаристов, которую вы возглавляете, пока не очень преуспела в защите авторских прав представителей кинодраматургии. Почему?

- Гильдия слаба финансово. Даже мизерные членские взносы платит лишь четверть состоящих в ней. Поэтому гильдия не может себе позволить иметь отлаженную юридическую машину. И потом мы не в Голливуде работаем. Все права - у продюсеров. Они говорят: либо вы рискуете вместе с нами, и мы вам гарантируем процент от проката, но за сценарий платим намного меньше, либо все остается, как есть.

- А что вам выгоднее?

- В принципе, мне выгоднее получить гонорар сразу и целиком. И уже не зависеть от проката.

- А в процессе производства картины вы хотите участвовать?

- Я это всегда считал необходимым. Раньше сценарист обязательно привлекался к производству, его вызывали на съемки, он на четыре месяца прикреплялся к картине и получал зарплату наряду с остальными членами съемочной группы. Когда делались "Проверки на дорогах", я семь месяцев безвылазно просидел в Калинине, нынешней Твери. Когда надо было, в Алма-Ату летел, в Ташкент летел... А сегодня мое присутствие на съемках никому не требуется. Получил деньги - все, отвали, не мешай.

- У вас есть литературные агенты?

- Нет.

- Сами ведете переговоры с продюсерами, режиссерами?

- Сам, только сам.

- Гонорарные вопросы обсуждаете тоже без посредников?

- Тоже.

- Многие молодые актеры, сценаристы агентами обзавелись, а вы что же?

- Это очень смешно. Недавно встречаю молодого артиста, говорю: "Слушай, у меня сейчас запускается сериал, там есть хорошая роль для тебя. Будут тебе звонить - не отказывайся". - "Хорошо, - говорит, - большое спасибо. Я сейчас своего агента позову". - "У тебя агент есть?" - "Да-да, конечно". Или иной раз сценариста встречаешь. Написал с гулькин нос, а у него уже агент. Не знаю, может, так и надо. Наверное, так и надо.

"Мне трудно вступать в соавторство с режиссерами"

- Сегодняшний продюсерский диктат, на ваш взгляд, хуже былого диктата цензуры?

- Хуже. Цензуру все же иногда удавалось обойти, продюсера - не обойдешь. Он говорит: "Я плачу деньги, поэтому делай, как я хочу". Вот "Зеркало" Тарковского или его же "Андрей Рублев" прокатные картины? Вы скажете: нет. И тем не менее... Я помню, как на каком-то пленуме или съезде про Тарковского говорили, что он снимает кино, которое народ не смотрит. Вышел совершенно оскорбленный Андрей и сказал: "Моя картина "Зеркало" полтора года идет в кинотеатрах Тбилиси, Баку, Ташкента, и там все время очереди. Она уже давно себя окупила". И действительно. Она шла два сеанса в день, и на оба сеанса были очереди. Если она идет полтора года и, допустим, еще полтора - это срок, по которому можно судить, какова коммерческая отдача от нее. А не так, как сегодня - за неделю собрали бабки, и все. Выпустите "Аватар" на экран еще раз. Кто пойдет смотреть? Никто. Потому что посмотрели диковинки эти - и довольно. Думать-то не над чем. Мне говорят: "Вон "Аватар" сколько собрал, вот что надо делать!" Я говорю: "Что надо делать? Вот такое говно?" Да, технологически очень красиво, но это сиюминутная вещь. Ну, посмотрел я. Так я могу посмотреть и фокусы всякие, в цирк тоже сходить интересно. Но второй раз я это смотреть не хочу. Мне не над чем там думать.

- Как вы относитесь к соавторству сценариста с режиссером?

- Оно бывает разным. Иногда - весьма полезным и необходимым.

- В советские времена оно, как правило, означало, что сценарист обязан поделиться с режиссером гонораром, иначе "кина не будет".

- Как правило - да. Но мне удавалось от этого уходить. Хотя "Свой среди чужих" мы придумывали вместе с Никитой (Михалковым. - В.В.) Даже если бы он не захотел поставить свою фамилию в титрах, я бы все равно ее поставил, потому что сценарий мы делали вместе, каждую сцену тщательно обговаривали. Но даже с такими режиссерами работать вместе тяжело. Потому что они настолько фонтанируют сами, что забивают твою фантазию напрочь. Ты только слушаешь, а сам уже ничего предложить не можешь. Я несколько раз пытался работать с Андроном Кончаловским, и у меня ничего не получалось. Я говорю: "Хорошо, Андрон, я вписываю в сценарий твою часть, но это мне неинтересно". - "Тогда придумывай сам". - "Мне трудно от тебя отлепиться. Я что-то придумываю, а потом ты бьешь меня по башке". Точно так же с Никитой. С ним очень трудно. У него темперамент бешеный, он придумывает сцену за сценой, эпизод за эпизодом, и ты просто теряешься от этой скорости, и сам перестаешь соображать.

- Мне кажется, вы давно достигли того положения, когда можете как минимум не соглашаться с режиссером, настаивать на своем.

- Диктовать режиссеру я ничего не могу, но к моим словам прислушиваются. Правда, потом режиссеры меня обманывают.

- Обещают и не делают?

- Да, обещают и не делают. Или втихаря делают нечто несусветное. На "Вольфе Мессинге" режиссер придумал сцену, где Сталин говорит Мессингу: "Наша семья оказалась в трудном положении", - и рассказывает про своего сына Якова, попавшего к немцам в плен. Я заледенел, когда посмотрел. Говорю: "Вы что, обалдели? Сталин советуется с Мессингом?!" И рассказываю им хрестоматийную историю, как после битвы под Сталинградом и подписания генералом Паулюсом акта о капитуляции его армии Жуков набрался наглости и спросил Сталина: "Может, обменяем Якова на Паулюса?" И как Сталин обжег его взглядом и произнес: "Я солдата на фельдмаршала не меняю". Жуков пишет в своих мемуарах, что чуть на тот свет не отправился от страха. А тут, глядите, Сталин сам начинает обсуждать эту тему - и с кем? С каким-то Мессингом. Бред! Но эпизод вошел в картину, и ничего я с этим поделать не мог. Вот еще и поэтому пишу я, как правило, без режиссеров.

- Быстро пишете? Сценарий полнометражной картины за сколько дней можете написать?

- По-разному бывает. "Проверку на дорогах" я написал за двадцать два дня. Но перед этим я читал разные книжки про партизан, про их обычаи, быт...

- Быстро писать входит в профессию сценариста?

- Конечно. А еще в нее входит умение быстро соображать. Иногда у меня в голове очень долго варится какая-то сцена. Зато когда она придумана, написать ее ничего не стоит.

- Сериал "Штрафбат", снятый по вашему сценарию, кому-то категорически не понравился, удостоился ярлыков "очернительство", "искажение правды о войне". Сейчас, в бесцензурное время, о войне снова стали снимать кино. В этих картинах, на ваш взгляд, все абсолютно правдиво?

- Я смотрю современные военные фильмы и изумляюсь: люди в окопах, а у всех белые воротнички. Какой, ребята! Что вы туфту-то гоните? Портянок не хватало, люди были раздеты, разуты. А когда показывают отутюженные гимнастерки, сверкающие свежей ваксой сапоги, неправда режет глаз, и мне уже неинтересно смотреть, про что вы там кино снимаете, я только вижу, как бойцы одеты.

- А вы сами себя подчас не били по рукам, когда, написав эпизод, вдруг понимали, что вас повело не туда, в сторону от правды?

- Да сколько раз бывало! Когда пишешь какое-то фуфло и вдруг спотыкаешься, почувствовав фальшь, начинаешь перечеркивать страницу за страницей. Начинаешь стремиться к тому, что ты считаешь правдой. В сущности всякое искреннее творчество - это движение к Богу. Сократ говорил, что ребенок, рождаясь, знает все, а затем всю последующую жизнь открывает в себе эти знания.