Раннее утро. Морской пляж. Ветер носит полиэтиленовый пакет и катает одноразовые стаканчики. Несколько забытых лежаков, "грибки", раздевалки… В душевой капает вода. Камера движется, показывая то, что увидел бы человек, неторопливо идущий по пляжу.
- Эдик! Ну че ты там?
- Че! Через плечо! Нет его тут!
Возле ограды, сваренной из толстых труб и отделяющей песчаный пляж от площадки с шезлонгами, двое. Алкоголики со стажем. Один высокий и худой, одетый в когда-то дорогой костюм чуть ли не от "Армани". Видно, что в костюме спали не одну ночь и отнюдь не в пятизвездочных отелях. Зовут худого алкоголика Эдик. У Эдика изрядная лысина, отросшие волосы по бокам и сзади стянуты резинкой в крысиный хвостик. На ногах у Эдика кроссовки "Adidas Torsion". Носков нет.
Второй алкоголик невысок и кряжист. Его зовут Сережа. Сережа одет без особых изысков в розовые шорты и футболку с надписью "Sex-instructor". Сразу видно, что в этой паре лидер Эдик.
Эдик: Ты точно помнишь, что в эту трубу его засунул?
Сережа: Точно. Там еще с краю было нацарапано "Наташа - лучшая блядь от Алушты до Гурзуфа" и номер мобильника.
Надо заметить, что во время этого диалога Эдик сидел на корточках, засунув по самое плечо руку в трубу, пытаясь там что-то нащупать. Сережа сидел рядом на бетонной ступеньке, философски наблюдая за южным рассветом.
Эдик (вынимая руку из трубы и разглядывая саму трубу): Ну и где здесь лучшая блядь? Сережа, еперный театр, я спрашиваю, где здесь твоя, блядь, Наташа?
Сережа вынимает из кармана старые очки, перемотанные в двух местах изолентой, и, низко нагнувшись, быстро осматривает трубу. Добравшись до ее противоположного конца, он радостно кричит:
- Вот она, Эдик! Вот она - нить Ариадны! Вот он - луч света в темном царстве!! Вот оно - через тернии к звездам!
Камера крупно показывает нацарапанную на трубе надпись "Наташа - лучшая блядь от Алушты до Гурзуфа" и номер мобильного, начинающийся с 8093.
Эдик деловито сует руку в трубу и достает оттуда пузырек одеколона "Цитрусовый". Лицо Сережи расплывается в удовлетворенной улыбке, которая тут же меняется в маску предвкушения. Становится понятно, что герои мучаются жутким похмельем, скорее даже не похмельем, а абстинентной ломкой. Оба уже не помнят тех времен, когда не были алкашами. При этом они стараются соблюсти какую-то видимость "культурного пития". Наверное, Сережа и Эдик не хотят признаться даже самим себе, что докатились до самого дна и весь смысл жизни уперся в ежедневную дозу отравы, отшибающей мозг.
Они расстилают на топчане газету "Комсомольская правда" и раскладывают нехитрую закуску. Сережа извлекает из карманов шортов зеленый лук и яблоко, а Эдик достает из внутреннего кармана пиджака надкушенный и слегка расплющенный плавленый сырок "Дружба". Отлепив от него несколько семечек и табачные крошки, он аккуратно разламывает сырок пополам. В центре "стола" стоит полный флакон одеколона.
Эдик на правах лидера пьет первым. Он отвинчивает колпачок, и поднимает флакон, как бы собираясь сказать тост. В это время его взгляд останавливается на пустой бутылке из-под французского коньяка "Курвуазье". Бутылка наполовину занесена песком, но этикетку хорошо видно и понятно, что коньяк был настоящий и очень хороший.
Эдик: Кстати, коньяк нормальные люди лимоном не закусывают…
Сережа: И шоколадкой тоже не закусывают…
Эдик: И пьют не залпом, как водяру, а по чуть-чуть… Смакуя… Из широкобедренных бокалов…
Сережа (уверенно кивнув): Согласен!
После этого Эдик отработанным движением вливает себе в глотку ровно полфлакона "Цитрусового" и молча передает одеколон Сереже.
Сережа делает то же самое и медленно занюхивает яблоком.
Репродуктор на бетонном столбе оживает, хрипит и с припева звучит песня группы "Мумий тролль":

Карнавала не будет, карнавала нет!
Карнавала не будет! Карнавала нет!!

Репродуктор астматически всхрапывает и опять умолкает. Сережа ложится на лежак и, глядя на морской горизонт, читает стихи:

Грассирующая кокетка,
Гарцующая на коне.
Стеклярусовая эгретка
На пляже mediterrannee.

Навстречу даме гарцовальщик,
Слегка седеющий виконт,
Спортсмэн, флёртэр и фехтовальщик,
С ума сводящий весь beau-monde…

Она, в горжетке горностая,
В щекочущий вступает флёрт,
И чаек снеговая стая
Презреньем обдает курорт

Ее зовет король рапирный
Пить с мандаринами крюшон,
И спецный хохоток грасирный
Горжеткой мягко придушон…

Эдик: Мандельштам?
Сережа: Игорь Северянин, из сборника "Соловей", 1923 года…
После этих слов взгляд Сережи замирает, а лицо приобретает выражение скорби по всему хорошему, что могло бы случиться в его жизни, но так и не случилось. Сережа моргает и его лицо снова становится лицом только что выпившего алкоголика. Кричат чайки, шумит прибой… Слышатся голоса ранних пляжников…