Чернорабочий прайм-тайма. Штурмовик рейтинга. Гипнотизер масс. Его можно называть по-разному, но одно очевидно: телесериал в России больше, чем телесериал.

Об этом говорит и его востребованность, подозрительно роднящая нас с Латинской Америкой, и тот факт, что у нас для массового зрителя – а о каком еще может идти речь в контексте ТВ? – практически не работают сериалы западные, американские.

Особенно остро продюсерское сердце переживает это три раза в году на каннских телерынках MIPTV и MIPCOM и кино-телескрининге в Лос-Анджелесе. В весеннем Канне на MIPTV вся эта гамма чувств, связанных с гордой независимостью нашего зрителя от безусловно качественного зрелища, нахлынула на меня вновь. Все, кроме нас, приятно зависят от «Парамаунта» и «Диснея», от «Юниверсала», НВО. Каждая из компаний-мейджоров «закрывает» своим продуктом все регионы мира, у каждой есть закрепленный за страной, каналом, рядом каналов сотрудник. И этим людям приходится объяснять, что у русских собственная гордость. Что «Смолвиль» или «Зачарованные», во всем мире сериалы прайм-тайма, у нас могут собрать только молодую аудиторию и потому идут в дневное время. Что «Доктор Хаус», ради просмотра очередной серии которого в 21:00 итальянские коллеги комкали со мной переговоры, у нас пользуется лишь нишевым успехом у свободных интеллектуалов. Что «Побег из тюрьмы», собирающий во Франции, в Польше и даже в близкой к нам Грузии до половины всей включившей телевизор аудитории, у нас не способен удержать внимания и 5 % аудитории. Что на российском ТВ с треском провалился почти шедевр «Клиент всегда мертв». Что «Секс в большом городе» у нас смотрело в три раза меньше народу, чем в Европе. Что... Что... Что.

А что в конечном итоге? А то, что у нас сериал взял на себя функции, обычно принадлежавшие жанрам журналистским или дискуссионным, например ток-шоу. Российская жизнь вышла из зоны диспутов, прений, обсуждений, она ищет позитивных моделей, моделей успеха и свою мифологию. Именно этим и занялся сериал – предоставлением зрителю ответов на те вызовы, которые ждут его в сегодняшней реальности, удовлетворением сокровенной потребности в модуле жизни и формуле счастья и, главное, мифе. Который всегда способ понимания мира. Отсюда и наши, действительно впечатляющие, рекорды: 5–6 премьерных сериалов в день и 6000 сериальных часов производства в год – больше, чем было снято за десяток предшествующих лет. Сериальная мания. Бум. Производственный ренессанс. Или «сон разума»?

Тележурналистика более не объясняет и даже не описывает нашу жизнь. Потому что так и не изобрела язык, на котором можно о ней говорить. Ее язык из вчера. Теперь уже просто сказать об этом прямо, имея опыт перехода от советского «ящика» к перестроечному «телеку». Сейчас трудно представить, чтоб мы взахлеб смотрели трансляцию заседаний съезда народных депутатов. Но ведь так оно и было, потому что тогда произошла революция смыслов, и она нашла адекватное выражение в языке. Дело было скорее всего в чистом, незамутненном обаянии «новой искренности», когда все те же слова зазвучали свежо и подлинно, заставляли верить тому, что выражали, и позволяли зрителю идентифицировать себя с героем, обновлявшим слова. А сегодняшний телевизор так и не «проговорил» наше время и даже не пытается прорваться к новым смыслам, вот в чем дело. И потому, когда кому-то удается контакт со зрителем на родном для него языке, это становится едва ли не социологической сенсацией. Вроде феномена нового НТВ, открывшего жанр журналистского трэша и его арго, безусловно срезонировавшего в определенной части аудитории. А всего-то: НТВ заговорил со специфической мужской аудиторией ее словами, с понятной ей интонацией, и свойской, и агрессивной, а это так по-нашенски. Но в целом на ТВ сейчас нет ответа на реалии жизни нигде... кроме сериала. Он теперь и коллективный Вергилий, проводник по стремительно меняющемуся «сегодня», и мифологизатор, а иногда и агитатор.

Он стал инструментом исследования реальности и одновременно ответом ей.

Я как продюсер с удивлением отмечаю, сколь неслучайные ответы дает сериал на жгучие вопросы современности. И самый распространенный, с ходу сформулированный решительно всеми российскими каналами: «Да, зритель, ты был прав, осуждая богатых, сочувствуя слабым и призывая на головы первых и на помощь вторым людей из «силовых структур». На большинстве наших каналов в разных драматургических вариациях и под разными названиями идет восхитительно асоциальная теленовелла про несправедливо обиженную девушку-прелестницу, которую богатые (получившие свои богатства, безусловно, неправедным путем) лишили мужа, у которой отобрали ребенка, любовь, счастье и скромный, но честный достаток. И главный вопрос, стоящий тут перед создателями, какое количество изнурительных серий понадобится, чтобы эти негодяи были наказаны, а героиня вознаграждена поцелуем позитивного персонажа, желательно, конечно, в погонах, на худой же конец представляющего какую-то иную социально ответственную профессию. Однако, несмотря на провинциальное простодушие описанной фабулы, приходится признать: даже такая теленовелла создает иллюзию близости нашему сегодня, в ней действуют социальные и психологические типы, вполне похожие на сегодняшних, и в ситуациях, сильно напоминающих актуальные. А потому они дают нам, людям у «ящика», иллюзию понимания мира за окном и в этой связи относительное самоуспокоение.

Хотя, конечно, для меня лидер в этом деле ситком. Нигде, кроме как в ситкоме, люди из разных социальных страт не могут встретиться с такой элегантной легкостью и выяснять между собой отношения. Ситком – инструмент примирения разных социальных групп, к тому же еще и комплиментарный для общества: он может быть политкорректным без патетики и одиозности в силу содержащегося в нем смехового обезболивающего.

Но сколь удивительных превращений он требует при трансплантации в российское телетело! Нам, на СТС, вновь предстоит эта операция с аргентинским сериальным форматом Lalola, лидером мировых продаж, свежеприобретенным нами на MIPTV. Это история про мачо, в наказание за распутство переселенного в женское тело и теперь испытывающего на себе все прелести сексизма в ходе трудовой деятельности на ниве журнального глянца. Мы назвали сериал «МарГоша». Это ясно – героя изначально зовут Гоша. А дальше адаптационные операции, чудеса трансплантации. И опыт у нас уникальный, вспомнить хотя бы «Мою прекрасную няню». В оригинальном варианте, вышедшем на канале CBS, главный герой был банкиром. Но какой русский не понимает: банкир в России не может быть романтическим героем! Не любим мы, россияне-телезрители, этих граждан с их непонятно как заработанными деньгами. Деньги для нашего зрителя должны были быть морально легитимизированы. А потому герой российской «Няни» стал музыкальным продюсером. В людях этой профессии есть приятная загадочность, никто из нас не может идентифицировать свой опыт с их опытом, однако все мы знакомы с результатами их деятельности. А значит, такой герой имеет право быть состоятельным и жить в большом доме. Второе: у него роман с гражданкой из ближнего зарубежья... Мы сначала думали сделать ее грузинкой, армянкой, но… она не может быть женщиной с Кавказа. На втором плане тут маячит конфликтность, и конфликтность неромантическая. А потому мы остановились на украинке из Мариуполя. Так аудитория получила возможность почувствовать себя и толерантной, и склонной к мультикультурализму без всяких над собой усилий. Она смогла сказать себе, что желает счастья всем, вне зависимости от национальности, она обрела право сделать себе комплимент и совсем на это не потратиться...

Примерно та же работа по адаптации универсальной модели к отечественным ¬неврозам была произведена в случае с «Не родись красивой». Героиня – гибрид Золушки и Гадкого Утенка. Она вовсе не pretty woman (в смысле не «проститутка с золотым сердцем»), но тоже мечтает о счастье в лице красавца-бизнесмена. Однако самого этого посыла – стремления Гадкого Утенка к Прекрасному Лебедю – недостаточно для успеха. А достаточным условием оказалось то, что дело происходило в сегодняшнем офисе, среде обитания значительной части теле¬аудитории, тех, кого называют «офисным планктоном». Что со всей очевидностью демонстрирует: в сериале важны обкатанная драматургическая модель и соответствие жизненной актуальности. Причем одно без другого не работает.

Успех в сериальном деле – это поиск языка, на котором ты говоришь о сегодняшнем дне, поиск своего образа мира. У каждого канала он свой: либо либералистский, ориентированный на частные ценности, либо... ну да, основанный на понятии о социальной справедливости «по понятиям». Отсюда и две основные фабульные модели:

а) девушки-прелестницы в роковой борьбе со звериным оскалом капитализма, б) простой смертный восходит к званию заслуженного работника капиталистического труда. Вторая модель продиктована верой в возможности простого смертного, первая – отрицанием окружающей среды, уходом в глухую социальную несознанку. И она празднует победу чаще. Причина проста: от телевизора уходит молодой, социально продвинутый, активный зритель. А остается консерватор-традиционалист. Ему за 55, и он составляет теперь больше половины всех смотрящих ТВ. Вы скажете, ну есть же сериалы и о другом, есть экранизации «главных русских книг» Пастернака, Солженицына и Достоевского. Их награждает телеакадемия. Понятно, таким образом она протестует против бессмыслицы в «телеке». Но выбор этот – выбор консервативного ТВ, он противостоит и мешает развитию ТВ современного. Тем более что пиаровский, имиджевый успех выдается за успех реальный. На самом деле телероман «Идиот» в три раза уступал в рейтинговой успешности шедшей с ним одновременно сказочнице-теленовелле. Про обездоленную красавицу, богатых разбойников и прочее торжество добродетели.

А потому успех «Не родись красивой», который смотрела именно социально мобильная аудитория, в этих условиях поступок и достижение. И я с самого начала верил, что золушка в офисе способна заразить зрителя идеями активного, современного существования в сегодняшнем мире и данной стране. Что мы сможем вынести на обсуждение разные формулы успеха и вопрос о толерантности к другим взглядам, религиозным убеждениям и даже – о ужас!.. сексуальным ориентациям. Один из героев «Не родись красивой» гей. Но ведь аудитория страны, в целом зараженной гомофобией, его полюбила! Что значит – насколько-то приняла эту часть жизни. Сериал – незаменимый инструмент политической корректности, зоной которой обязано быть ТВ в отличие от кино. Политическая корректность – это, в конце концов, утверждение много¬образия мира.

www.gq.ru